Должен ли джентельмен желать даме спокойной ночи, если спокойной ночи дама не желает?
Мое солнце, и это тоже ведь не тупик, это новый круг.
Почву выбили из-под ног – так учись летать.
Как вот с любовью: в секунду — он, никто другой. Так чтоб нутро, синхронно с бровью, вскипало вольтовой дугой, чтоб сразу все острее, резче под взглядом его горьких глаз, ведь не учили же беречься, и никогда не береглась.
Что толку трогать ножкой омут, когда ныряешь с головой?
И это нехреновый возраст – такой, что Господи прости. Вы извините за нервозность – но я в истерике почти. Сейчас пойдут плясать вприсядку и петь, бокалами звеня: но жизнь у третьего десятка отнюдь не радует меня.
Зимою не боишься смерти – с ней делаешься заодно.
Не верь сомнениям беспричинным;
Брось проповедовать овощам;
И не привязывайся к мужчинам,
Деньгам, иллюзиям и вещам.
будем крепко дружить, как взрослые, наяву.
обсуждать дураков, погоду, еду и насморк.
и по солнечным дням гулять, чтобы по ненастным
вслух у огня читать за главой главу.
только, пожалуйста, не оставайся насмерть,
если я вдруг когда-нибудь позову.
Гордые оба — знаю.
Вместе — как на войне.
Только — усмешка злая —
Выбора просто нет:
С новыми — не забыться,
Новых — не полюбить.
Мне без тебя не сбыться.
Мне без тебя не быть.
Слушай, нет, со мной тебе делать нечего.
От меня ни добра, ни толку, ни просто ужина –
Я всегда несдержанна, заторможенна и простужена.
Я всегда поступаю скучно и опрометчиво.
Не хочу ни лести давно, ни жалости,
Ни мужчин с вином, ни подруг с проблемами.
Я воздам тебе и романами, и поэмами,
Только не губи себя – уходи, пожалуйста.
Если пить — то сейчас, если думать — то крайне редко,
Избегая счастливых, мамы и темноты.
Для чего мне все эти люди, детка,
Если ни один всё равно не ты.
В свежих ранах крупинки соли.
Ночью снятся колосья ржи.
Никогда не боялась боли —
Только лжи.
Индекс Вечности на конверте.
Две цыганки в лихой арбе.
Никому не желала смерти.
Лишь себе.
Выбиваясь из сил, дремала
В пальцах Господа. Слог дробя,
Я прошу у небес так мало…
Да, тебя.
От Кишинева и до Сент-Луиса
Издевается шар земной:
Я ненавижу, когда целуются,
Если целуются не со мной
Мы найдемся, как на концерте, —
Дело просто в моей ленце.
Я подумываю о смерти —
Смерть икает на том конце.
И еще о том, как на зданье центральной ратуши
Ночью памятник старый мочится,
Говорил он юной литераторше –
Аб-сурдопереводчице.
Мама просит меня возвращаться домой до двух.
Я возвращаюсь после седьмого виски.
В моем внутреннем поезде воздух горяч и сух,
Если есть пункт прибытия – путь до него неблизкий,
И Иосиф Бродский сидит у меня в купе, переводит дух
С яростного русского на английский.
Лучше йогурта по утрам только водка и гренадин.
Обещай себе жить без драм — и живи один.
Почву выбили из-под ног – так учись летать.
Как вот с любовью: в секунду — он, никто другой. Так чтоб нутро, синхронно с бровью, вскипало вольтовой дугой, чтоб сразу все острее, резче под взглядом его горьких глаз, ведь не учили же беречься, и никогда не береглась.
Что толку трогать ножкой омут, когда ныряешь с головой?
И это нехреновый возраст – такой, что Господи прости. Вы извините за нервозность – но я в истерике почти. Сейчас пойдут плясать вприсядку и петь, бокалами звеня: но жизнь у третьего десятка отнюдь не радует меня.
Зимою не боишься смерти – с ней делаешься заодно.
Не верь сомнениям беспричинным;
Брось проповедовать овощам;
И не привязывайся к мужчинам,
Деньгам, иллюзиям и вещам.
будем крепко дружить, как взрослые, наяву.
обсуждать дураков, погоду, еду и насморк.
и по солнечным дням гулять, чтобы по ненастным
вслух у огня читать за главой главу.
только, пожалуйста, не оставайся насмерть,
если я вдруг когда-нибудь позову.
Гордые оба — знаю.
Вместе — как на войне.
Только — усмешка злая —
Выбора просто нет:
С новыми — не забыться,
Новых — не полюбить.
Мне без тебя не сбыться.
Мне без тебя не быть.
Слушай, нет, со мной тебе делать нечего.
От меня ни добра, ни толку, ни просто ужина –
Я всегда несдержанна, заторможенна и простужена.
Я всегда поступаю скучно и опрометчиво.
Не хочу ни лести давно, ни жалости,
Ни мужчин с вином, ни подруг с проблемами.
Я воздам тебе и романами, и поэмами,
Только не губи себя – уходи, пожалуйста.
Если пить — то сейчас, если думать — то крайне редко,
Избегая счастливых, мамы и темноты.
Для чего мне все эти люди, детка,
Если ни один всё равно не ты.
В свежих ранах крупинки соли.
Ночью снятся колосья ржи.
Никогда не боялась боли —
Только лжи.
Индекс Вечности на конверте.
Две цыганки в лихой арбе.
Никому не желала смерти.
Лишь себе.
Выбиваясь из сил, дремала
В пальцах Господа. Слог дробя,
Я прошу у небес так мало…
Да, тебя.
От Кишинева и до Сент-Луиса
Издевается шар земной:
Я ненавижу, когда целуются,
Если целуются не со мной
Мы найдемся, как на концерте, —
Дело просто в моей ленце.
Я подумываю о смерти —
Смерть икает на том конце.
И еще о том, как на зданье центральной ратуши
Ночью памятник старый мочится,
Говорил он юной литераторше –
Аб-сурдопереводчице.
Мама просит меня возвращаться домой до двух.
Я возвращаюсь после седьмого виски.
В моем внутреннем поезде воздух горяч и сух,
Если есть пункт прибытия – путь до него неблизкий,
И Иосиф Бродский сидит у меня в купе, переводит дух
С яростного русского на английский.
Лучше йогурта по утрам только водка и гренадин.
Обещай себе жить без драм — и живи один.